Майзнер Валентина Ильинична учитель русского языка и литературы первой квалификационной категории высшего уровня, Яницкая Валентина Ионатовна учитель русского языка и литературы первой квалификационной категории высшего уровня КГУ «Дашко-Николаевская основная школа», село Дашка-Николаевка Тайыншинский район СКО

По творчеству П. Н. Васильева

Форма внеклассного мероприятия: литературная гостиная

Цели и задачи:

1. Углубить знания учащихся о личности П. Н. Васильева, показать высокую гражданственность поэзии.
2. Раскрыть при помощи художественных средств величие духа поэта — борца в условиях произвола, безысходности.
3. Развить у учащихся чувство сопричастности и уважения к прошлому своего народа.
4. В процессе внеклассного мероприятия развивать речевую культуру учащихся, умение свободно владеть словом, развивать артистические, художественные способности учащихся.

Методы и технологии:

• выразительное чтение
• словесный
• наглядно-иллюстративный

Предварительная работа:

•  оформление классной комнаты;
•  подбор стихов, музыки

Оборудование: Портреты П. Н. Васильева, свечи, компьютер, слайды, высказывания о поэте, музыкальное оформление

Эпиграф:
Перо кружилось над казахской степью,
В небесной драке выпав из крыла.
Перо упало на степные стебли,
Его рука поэта подняла…
Е. Евтушенко.

Ведущий: Мы, казахстанцы и земляки Павла Васильева, должны гордиться тем, что живем на той же земле, в той же Республике, где жил поэт.

П.Васильев — поэт необыкновенно яркого и самобытного дарования. Это глубокий и тонкий лирик. В его поэзии целый мир чувств, красок и звуков: первая любовь, разлука, мольба, могучий Иртыш, несущий свои темные воды откуда-то из далекого Китая куда-то далеко-далеко на север, к Северному Ледовитому океану, и, конечно же, бескрайняя, огромная, бесконечная степь с высоко парящими в небе ястребами. О своей Родине поэт говорит незатертыми словами, с такой силой поэтической выразительности, которая позволяет ставить его лирику в один ряд с пушкинской, лермонтовской, блоковской, есенинской. Человек и мирозданье, смысл жизни, нравственные ориентиры — вот широкомасштабные философские темы, о которых поэт писал просто и самобытно.

Павел Николаевич Васильев прожил короткую жизнь, но за короткий творческий срок создал в литературе многогранный и прекрасный мир поэзии. Его жизнь трагически оборвалась в 1937 году 16 июля. Перед этим было пятимесячное заключение с допросами, истязаниями. В газетах и журналах его топтали, мешали с грязью. Приговор, вынесенный Военной коллегией Верховного суда СССР 15 июля 1937 года, гласил: «Совершение террористических актов против представителей власти». Невероятно, но и в годы травли, клеветы, строжайших запретов васильевская поэзия жила. Поэзия Павла Васильева живёт и в наши дни.

Ведущий: Васильев Павел Николаевич — поэт, очеркист. Родился в Восточно-Казахстанском городе Зайсане 25 декабря 1910 года. Отец, Николай Корнилович Васильев. Сын пильщика и прачки, работал учителем. Мать, Глафира Матвеевна, дочь крестьянина, окончила павлодарскую гимназию. На формирование поэтического характера Васильева оказала большое влияние учительская среда. В то время учителя считались просвещёнными и передовыми людьми. Жизнь виделась мальчику многообразной и суровой. Этнический состав Прииртышского края был на редкость пёстрым: разноязычная речь слышалась на базарах и ярмарках, на горных и степных дорогах и рудниках. Здесь жили казахи, русские, немцы, украинцы. Вдоль Иртыша тянулись богатые казачьи станицы со своим тяжёлым традиционным воинским укладом. Детство будущего поэта совпало с гражданской войной, всё запало в память, в душу, чтобы потом увиденное с помощью необычайно сильного таланта возникло в словесных красках, звуках и ритмах его стихотворений и поэм.

Чтец: Родительница степь, прими мою,
Окрашенную сердца жаркой кровью,
Степную песнь! Склонившись к изголовью
Всех трав твоих, одну тебя пою!
К певучему я обращаюсь звуку,
Его не потускнеет серебро,
Так вкладывай, о степь, в сыновью руку
Кривое ястребиное перо,

Ведущий: Васильев, после окончания школы, уезжает на Дальний Восток и поступает на японское отделение факультета восточных языков. Его по-прежнему захватывает поэзия. Он читает Блока, Брюсова, Маяковского, Пастернака, Асеева и совершенно покорён Есениным.

6 ноября 1926 год. В газете «Красный молодняк» появляется стихотворение «Октябрь». Это было первое появление Васильева в печати. На юного поэта обратили внимание. Владивостокский поэт Р. Ивнев и журналист Л.Повицкий устраивают первое публичное выступление Васильева. Это успех.

Ведущий: 1928 год. Учёба в Высшем литературно-художественном институте имени Брюсова в Москве. Публиковался в московских журналах, выступал с чтением собственных стихов. Редакция «Комсомольская правда» печатает его «Прииртышские станицы». В сибирской печати появляются стихотворения «Пароход», «Водник», «Сибирь».

Сибирь

Сибирь, настанет ли такое,
Придёт ли день и год, когда
Вдруг зашумят, уставши от покоя,
В бетон наряженные города.
Я уж давно и навсегда бродяга,
Но верю крепко — повернётся жизнь,
И средь тайги сибирские Чикаго
До облаков поднимут этажи.
Плывут и падают высокие закаты
И плавят краски на зелёном льду.
Трясёт рогами испуганный сохатый
И громко фыркает, почуявший беду.
Всё дальше вглубь теперь уходят звери,
Но не уйти им от своей судьбы.
И старожилы больше уж не верят
В давно пропетую и каторжную быль.
Теперь иные подвиги и вкусы.
Моя страна, спеши сменить скорей
Ты бусы из клыков зверей —
На электрические бусы!..

Чтец:

Всё так же мирен листьев тихий шум,
И так же вечер голубой беспечен,
Но я сегодня полон новых дум,
Да, новых дум я полон в этот вечер.
И в сумраке слова мои звенят —
К покою мне уж не вернуться скоро.
И окровавленным упал закат
В цветном дыму вечернего простора.
Моя Республика, любимая страна,
Раскинутая у закатов,
Всего себя тебе отдам сполна,
Всего себя, ни капельки не спрятав.
Пусть жизнь глядит холодною порой,
Пусть жизнь глядит порой такою злою,
Огонь во мне, затепленный тобой,
Не затушу и от людей не скрою.
И не пройду я отвернувшись, нет,
Вот этих лет волнующихся — мимо.
Мне электрический веселый свет
Любезнее очей любимой.
Я не хочу и не могу молчать,
Я не хочу остаться постояльцем,
Когда к Республике протягивают пальцы,
Чтоб их на горле повернее сжать.
Республика, я одного прошу:
Пусти меня в ряды простым солдатом.
…Замолк деревьев переливный шум,
Утих разлив багряного заката.
Но нет вокруг спокойствия и сна.
Угрюмо небо надо мной темнеет,
Всё настороженнее тишина,
И цепи туч очерчены яснее.

Кавбригада перед атакой

Светало, нервничали кони,
Косясь, кусая удила,
И, как на холоду ладони,
Заря чуть розова была.
Кой-кто запомнил: оробелый,
В дымках недвижимый лесок
И командира кудерь белый,
От инея седой висок.
И, мерзлые поводья тронув,
Бесстрашно напрягая слух,
Как будто ждали эскадроны,
Что рядом запоет петух.
Ударило. Коней равняли.
Еще неясно было тут,
Что эти звезды над бровями,
Блистая острыми краями,
Над битвой высоко взойдут.
Ударило. Затихло. Вскоре
У горизонта раздалось.
Ударило — за сине море
От родины куда-то вкось.
В протяжных, яростных полетах
Мир колыхнулся, замелькал.
Есть среди пушек толсторотых
Певцы, достойные похвал!
В рядах сказали: «Наши!» Где-то
Просвистнула и стихла плеть.
Дал горизонт два-три ответа,
И замолчал, и начал петь.
И небо в громе и обвалах
Тряслось, сужая полукруг.
И было что-то в интервалах
Спокойное, как смерти вдруг.
Но издалече, издалёка
Означилось сквозь мертвый гром,
Грустя и воздух вбрав глубоко,
Пошло «ура-а», крестясь штыком.
Нахлынувшее, человечье,
Отчаянное!.. Как гора,
Оно ползло врагу на плечи
И перекатывалось — «ура».
И вспомнили: оно недаром —
Пятнадцатый стрелковый полк,
Бинтуя раны комиссару,
С багровым знаменем пошел.
Махнула смертная прохлада
Стремян повыше, ниже грив,
Стояла ровно кавбригада,
Глаза клинками заслонив.
Но было трудно заслониться
От грохота того, и вот
Вдали, как пойманный убийца,
Затараторил пулемет.
Как ни считал, все было мало,
Сбивался с счета — и опять,
Вдруг сбившись, начинал сначала,
И вновь не мог пересчитать.

И страшно было ждать. И хрипло
В рядах сказали тихо: «Что ж,
Ждать, чтоб дивизия погибла?»
Но командир, смиряя дрожь
Коня, который, зубы скаля,
Покачивался, — ждал и ждал…
И вдруг, не сдерживаясь, дали
Ракетный подали сигнал.
Тогда он саблю вздел с разлета —
Спокойный, а лицо как мел.
И в первом эскадроне кто-то
Не выдержал. Стремясь, запел:
Вихри враждебные веют над нами!.. —
1934

Чтец: Со стихотворения «Азиат» и  «Глазами рыбьими поверья» начинается его самостоятельный творческий путь.

Глазами рыбьими поверья
Ещё глядит страна моя,
Красны и свежи рыбьи перья,
Не гаснет рыбья чешуя.
И в гнущихся к воде ракитам
Ликует голос травяной –
То трубами полков разбитых,
То балалаечной струной.
Я верю — не безноги ели,
Дорога с облаком сошлась,
И живы чудища доселе —
И птица — гусь и рыба — язь.

Ведущий: Трагедия жизни Павла Васильева началась задолго до его смерти. И, может, не случайно, а с некоторым пророческим предвидением Павел Васильев в одном из ранних стихотворений написал:

Не знала мать,
Когда, качая в люльке, напевала,
Что скоро песню напевать
Нужда мне будет злая…

А значительно позже, уже в 31 году в стихотворении
«Семипалатинск» он говорит:

«На счастье ль, все карты, спутав
нарочно,
Судьба наугад козыряет мной?»

Ведущий: И, действительно, судьба, одарив Павла огромным талантом, позволив ему взлететь на недосягаемую высоту поэтического мастерства, сбивала его на лету. Поэт, ломая крылья, вновь поднимался, но роковая судьба снова бросала его вниз, в бездну, готовя для него новые испытания.

Чтец: Любопытно, что один из его новых литературных наставников Рюрик Ивнев посвятил в то время ему акростих под названием «Павлу — Васильеву», где словно предугадал судьбу поэта:

Пустым похвалам ты не верь,
Ах, труден, труден путь поэта!
В окно открытое и дверь
Льет воздух, лекарь всех потерь,
Ушаты солнечного света.
В глаза веселые смотрю.
Ах! Все течет на этом свете.
С таким же чувством я зарю
И блеск Есенина отметил.
Льняную голову храни,
Ее не отдавай ты даром,
Вот и тебя земные дни.
Уже приветствуют пожаром.

Ведущий: Павла Васильева арестовывали трижды. В первый раз в 1932 году по делу «Сибирской бригады».

Связь с сибирскими литераторами началась еще в 1927 году. После странствий по Западной Сибири и Дальнему Востоку Павел приезжает к родителям в Омск. Он печатается в сибирских газетах и журналах: «Сибирские огни», «Рабочий путь» и совершенствует свое поэтическое мастерство.

Чтец:

Лагерь
Под командирами на месте
Крутились лошади волчком,
И в глушь березовых предместий
Автомобиль прошел бочком.
Война гражданская в разгаре,
И в городе нежданный гам, —
Бьют пулеметы на базаре
По пестрым бабам и горшкам.
Красноармейцы меж домами
Бегут и целятся с колен;
Тяжелыми гудя крылами,
Сдалась большая пушка в плен.
Ее, как в ад, за рыло тянут,
Но пушка пятится назад,
А в это время листья вянут
В саду, похожем на закат.
На сеновале под тулупом
Харчевник пулей в глотке спит,
В его харчевне пар над супом
Тяжелым облаком висит.
И вот солдаты с котелками
В харчевню валятся, как снег,
И пьют веселыми глотками
Похлебку эту у телег.
Войне гражданской не обуза —
И лошадь мертвая в траве,
И рыхлое мясцо арбуза,
И кровь на рваном рукаве.
И кто-то уж пошел шататься
По улицам и под хмельком,
Успела девка пошептаться
Под бричкой с рослым латышом.
И гармонист из сил последних
Поет во весь зубастый рот,
И двух в пальто в овраг соседний
Конвой расстреливать ведет.
1933

Ведущий: Литературной столицей Сибири в то время становится город Новосибирск. Здесь он познакомился с уже известными литераторами, сыгравшими немаловажную роль в творчестве и судьбе юного Павла: В. Я. Зазубриным, Н. Ановым, Н. Феоктистовым, Л. Мартыновым, И. Ерошиным, И. Шуховым, Е. Забелиным и многими другими сибирскими литераторами, дружба с которыми продолжалась и в Москве.

У Павла Васильева есть строки, отражающие этот период творчества:

…Только часто здесь за лживым
словом
Только много их, что жизнь готовы
Переделать на сплошной базар.
По указке петь не буду сроду, —
Лучше уж навеки замолчать,
Не хочу, чтобы какой-то Родов
Мне указывал, про что писать.
Чудаки! Заставить ли поэта,
Если он — действительно поэт,
Петь по тезисам и по анкетам,
Петь от тезисов и до анкет…

Ведущий: В 1929 г. П. Васильев с Е. Забелиным переезжают в Москву. Но невидимые нити обвинений потянулись за сибиряками и в столицу. Первое следственное дело на литераторов было заведено именно на «сибиряков». И первым по делу «Сибирской бригады» был арестован П. Васильев.

После разбирательств, Павел Васильев был освобожден, но это не прошло бесследно: он оказался на крючке НКВД. Этот арест дал повод и открыл возможности завистникам, открытым и скрытым врагам поэта для травли, преследований, гонений.

30-е годы… Самый плодотворный период в творческой жизни П. Васильева стал и самым трагическим.

Неужель правители не знают,
Принимая гордость за вражду.
Что пенькой поэта пеленают,
Руки ему крутят на беду.
Неужель им вовсе нету дела,
Что давно уж выцвели слова,
Воронью на радость потускнела
Песни золотая булава.
Песнь моя! Ты кровью покормила
Всех врагов. В присутствии твоем
Принимаю звание громилы,
Если рокот гуслей — это гром.

Ведущий: Среди экспонатов Дома-музея в г. Павлодаре есть две газеты «Правда» от 24 мая и 16 июля 1935 года. В первой из них напечатано «Письмо в редакцию» за подписью 20 литераторов с требованием «принять решительные меры» к Павлу Васильеву. Среди них были поэты, которых П. Васильев считал своими друзьями: Николай Асеев, Борис Корнилов, Семен Кирсанов, Иосиф Уткин. После этого письма, сотрудником газеты «Комсомольская правда», поэтом Джеком Алтаузеном была спровоцирована драка с П. Васильевым. Джек Алтаузен оскорбил в присутствии Павла Наталью Кончаловскую, которую боготворил П. Васильев и которой посвятил цикл прекрасных стихотворений. Как результат, в газете от 16 июля 1935 года была дана информация под заголовком: «Павел Васильев приговорен к полутора годам лишения свободы».

Совсем недавно в архиве Александра Безыменского была найдена заготовка письма с подписями. Как оказалось, не все подписи, указанные в газете, были в действительности поставлены, т. е. имеет место подлог.
Суд состоялся 15 июля 1935 года.

Сначала пробежал осинник,
Потом дубы прошли, потом,
Закутавшись в овчинах синих,
С размаху в бубны грянул гром.
Плясал огонь в глазах саженных,
А тучи стали на привал,
И дождь на травах обожженных
Копытами затанцевал.
Стал странен под раскрытым небом
Деревьев пригнутый разбег,
И все равно как будто не был,
И если был — под этим небом
С землей сравнялся человек.
Май 1932

Ведущий: Изнурительный труд в ИТК строгого режима в городе Электросталь подорвал силы поэта. Это — время, выбросившее его за борт творческой жизни, т. к. он был лишен возможности писать. И только после обращений к Горькому, ходатайства друзей, обращения Ивана Михайловича Гронского к Молотову, Павла Васильева переводят в Рязанскую тюрьму, где, немного окрепнув от непосильного труда, он получает возможность писать. Именно в Рязанской тюрьме он создал одну из наиболее ярких поэм «Принц Фома».

В 1936 году П. Васильев выходит на свободу. Но, ощущая за спиной дыхание наемников НКВД, подсознательно чувствует, что это еще не конец…

Он пишет стихотворение «Прощание с друзьями», где мысленно прощается с теми, кого любит. Можно себе представить, как чувствовал себя в то время Павел Васильев, загнанный в угол как зверь. Это состояние преследует его:

«Тяжело мне, волку, на волчьих
охотах
Тяжело мне, тополю, холод лют…»

Ведущий: «Как только ни называли поэта, — вспоминал друг поэта С. Поделков, — и сыном кулака, и сыном есаула, и певцом кондового казачества, и всё, что он создавал, объявлялось идейно порочным, враждебным, проникнутым реакционным, иногда прямо контрреволюционным смыслом. А он был на самом деле сыном учителя математики, внуком пильщика и прачки, служивших у павлодарского купца Дерова, и с любовью рисовал мощным поэтическим словом жизнь родного народа… Выбросил с балкона С.Алымов пуделя Фельку — собаку артиста Дикого,- приписали П.Васильеву. Написал Евгений Забелин пессимистические стихи " Тюрьма, тюрьма, о камень камнем бей…» — автором объявили Павла Васильева. Он любил до самозабвения Сергея Есенина, называл его «князем песни русския», знал почти наизусть четырёхтомник знаменитого рязанца, боготворил его, и всё равно А. Коваленков измыслил отрицательное отношение П.Васильева к творчеству С.Есенина и бесстыдно опубликовал клевету. Правда, он не был ангелом, но, если клевещут и травят, разве можно быть им…».

Ведущий: Но дальше всех, пожалуй, пошёл поэт Михаил Голодный, прямо написавший «Будешь лежать ты, покрытый пылью, рукой прикрывая свой хитрый глаз. Таков закон у нас, Павел Васильев, кто не с нами, тот против нас…».

Чтец:

Песня о том, что сталось с тремя сыновьями Евстигнея Ильича на Беломорстрое

Первый сын не смирился, не выждал
Ни жены, ни дворов, ни коров —
Осенил он крестом себя трижды
И припомнил родительский кров.
Бога ради и памяти ради,
Проклиная навеки ее,
Он петлю себе тонкую сладил
И окончил свое житие.
Сын второй изошел на работе
Под моряны немыслимый вой —
На злосчастном песке, на болоте
Он погиб, как боец рядовой.
Затрясла лихоманка детину,
Только умер он все ж не врагом —
Хоронили кулацкого сына,
И чекисты стояли кругом.
Ну, а третьему — воля, и сила,
И бригадные песни легки, —
Переходное знамя ходило
В леву руку из правой руки.
Бригадиром, вперед, не горюя,
Вплоть до Балтики шел впереди,
И за это награду большую
Он унес с собой в жизнь на груди.
Заревет, Евстигнёшке на горе,
Сивых волн непутевый народ
И от самого Белого моря
До Балтийского моря пройдет.
И он шел, не тоскуя, не споря,
Сквозь глухую, медвежью страну.
Неспокойное Белое море
Подъяремную катит волну.
А на Балтике песня найдется,
И матросские ленты легки,
Смотрят крейсеры и миноносцы
На Архангел из-под руки.
С горевыми морянами в ссоре,
Весть услышав о новом пути,
Хлещет посвистом Белое море
И не хочет сквозь шлюзы идти.
1934

Ведущий: В январе 1935 года Васильева исключили из Союза писателей.

Чтец:

Снегири взлетают красногруды…
Скоро ль, скоро ль на беду мою
Я увижу волчьи изумруды
В нелюдимом, северном краю.
Будем мы печальны, одиноки
И пахучи, словно дикий мед.
Незаметно все приблизит сроки,
Седина нам кудри обовьет.
Я скажу тогда тебе, подруга:
«Дни летят, как по ветру листье,
Хорошо, что мы нашли друг друга,
В прежней жизни потерявши все…»

Ведущий: В стихотворении «Раненая песня», написанном еще в 1933 году, он обращается к своим гонителям:

…Чего же вы смотрите
На меня вприщур,
Будто я отъявленный мерзавец?
Что вы особачились на песню мою.
Песни — мои сестры, а сказы —
братья
Я еще такие песни спою,
Что и самому мне еще не снятся…

Ведущий: Интуиция не подвела П. Васильева, в феврале 1937 года, при выходе из парикмахерской, он был вновь арестован. Поэту предъявили обвинение в участии в террористическом акте против И. В. Сталина, в котором ему приписывалась роль исполнителя.

15 июля был суд, а 16 июля 1937 года П. Васильева, осудив по статье 58 п.8,11, в неполных 27 лет расстреляли как врага народа. Затем последовали 20 лет забвения и запрета. Имя его было вычеркнуто из литературы и жизни общества. И только после 1956 года, когда по ходатайству жены поэта Елены Вяловой и. М. Гронского, которые, вернувшись из лагерей, добивались реабилитации П. Васильева, восстановления его в Союзе писателей, имя его было возвращено из забвения. В 1957 г. вышел в свет первый сборник его произведений, по крупицам собранный вдовой. Прошло немало времени, прежде чем имя П. Васильева было поднято на ту высоту, которую оно заслуживает.

Стихотворение замечательного павлодарского поэта Василия Лукова, которое посвящено Павлу Васильеву.

Чтец:

В стране расстрелянных поэтов
У жизни множество сюжетов,
Различны судьбы у людей.
В стране расстрелянных поэтов
Всегда есть жертвы и злодей.
От пуль дуэльных пистолетов,
В «Крестах», в «Бутырке» чуть рассвет
В стране расстрелянных поэтов
Их отправляли на тот свет.
Земля — хранилище скелетов,
Хоть гений ты, хоть грязный бомж.
В стране расстрелянных поэтов
Могил убитых не найдёшь…
А сколько песен не допето!
Не напечатано страниц!
В стране расстрелянных поэтов
Пожаров больше, чем зарниц!
Не нарисовано портретов,
Не каждый в бронзу был отлит,
В стране расстрелянных поэтов
В цене не мрамор — динамит!…

Ведущий: Так уж случилось, что прах Павла Васильева покоится в Москве, на Донском кладбище, в братской могиле № 1, к которой, как к святыне, идут люди.

Блестит, не знавший лет преклонных,
Монастыря литой шишак,
Как страж страстей неутоленных
И равенства печальный знак.

Список литературы:

1. Васильев П. Стихотворения и поэмы. / П. Васильев. — Новосибирск: Зап.-Сиб. книж.изд., 1966. — 359 с.
2. Васильев П. Стихотворения и поэмы. / П. Васильев. — Л., 1968. — 631 с. — (Б-ка поэта. Большая поэзия).
3. Васильев П. Стихотворения и поэмы /сост. С. А. Поделков; П. Васильев. — Уфа, 1976. — 216 с.
4. Васильев П. Лирика. / П. Васильев. — Л. : Дет.лит., 1981. — 139 с.
5. Васильев П. Стихотворения и поэмы. / П. Васильев. — Алма-Ата: Жазушы, 1984. — 432 с.
6. Васильев П. Верю в неслыханное счастье: стихотворения /сост., авт., вступит статья и примеч. Г. А. Тюрина; П. Васильев. — М. : Мол. гвардия, 1988. — 158 с.
7. Васильев П. Весны возвращаются: стихотворения / вступит статья Ю. Г. Русаковой; П. Васильев. — М.: Правда, 1991. — 444 с.
8. Васильев П. Избранное / П. Васильев. — Павлодар: НПФ ЭКО, 1999. — 168 с.
9. Васильев. П. Сочинения. Письма. / сост. С. С. Куняев; П. Васильев. — М.: Эллис Лак, 2000 — 2002. — 894 с.
10. Васильев П. Подымайся, песня, над судьбой: стихотворения и поэмы. / П. Васильев. — Рязань: Пресса, 2001. — 623